>>> тихая улочка

Холодные серо-голубые глаза медленно обвели комнату тяжелым взглядом.
"Проклятое место. Все наше теперь проклято, все заколочено, раскрошено, гвоздями в живую нить...."
Пальцы сильнее сжались на рукоятке кнута. Бессознательно, защитная реакция. Довольно гуманно, кстати - помогает контролировать себя. А то в последнее время воспоминания о людях вызывале у Герды вспышки ледяной ярости, которые ничем хорошим для окружающих не заканчивались.
Внезапно девушка удивленно склонила голову и резким, птичьим движением протянула вперед свободную руку. Пальцы властно сжались, царапая воздух. Впрочем, секунду спустя она быстро одернула руку, а черты лица потеряли подозрительную остроту, стали мягче и спокойнее.
"Ах, наш. Надо же. Встретила. Так вот, значит, зачем я вообще сюда шла. Да, вовремя выяснила. Но лучше поздно, чем никогда."
Герда медленно опустилась на пол, шурша пышными юбками, и вытянула ноги, отметив, что несмотря на ветренную погоду, блестящие сапоги почти не запылились. Пальцы все еще сжимал жесткую рукоятку, почти незаметно для хозяйки.
- Здравствуй, - негромко произнесла она, удивившись тому, что голос все такой же высокий и красивый, долгие разговоры с ветром почти не сказались на нем.
"Если он и узнает меня, то только по голосу. Но я все равно найду его, обязательно."

Стойкое ощущение дежавю - чувство не из приятных. Но на приятные чувства в последние много лет вообще большой дефицит, а память услужливо воскрешала в ярких красках приглушенные интонации: "Чем помочь тебе, девочка?" - жалостливые, насмешливые, удивленные. Бессмысленные.
"Если бы... Если бы помочь...."
- Даже не видите. Не можете быть рады, - невозмутимо заметила Герда, не глядя на разбросанные книги.
"Где-то есть и о нас. И все заканчивается хорошо. Это закон. Андерсон терпеть не мог законы и не любил хорошие концы. Как правильно, как жестоко, впрочем..."
Девушка поднялась, шурша подолом, и подошла ближе. Резко склонила голову, бросая тяжелый взгляд испоблобья на собеседника.
- Я ищу своего брата.
Она всегда говорила это - любому желающему или даже не желающему слушать. "Честность - лучшая политика", - говорила Каю и Герде их старая бабушка. Очень-очень давно. Но теплые слова - такая большая редкость, они въедаются в память неотвратимо. Отвратительное свойство.
Уголок губ на неподвижном бледном лице нервно дернулся.

Тонкие губы испуганно дрогнули, а пальцы сжались на рукоятке хлыста так, что побелели костяшки. Эти десять лет дались ей не легче, чем её собеседнику - этого срока более чем достаточно, чтобы сформировать автоматические реакции: отторжение при прикосновении, оскорбление при втором, удар при последующих.
Но протянутые руки были теплыми. Не человеческими.
Герда глубоко вздохнула и улыбнулась - тихо и печально. Но даже такую улыбку губы, привыкшие кривиться в презрительной усмешке, успели забыть.
- Это хорошая сказка, правда? Красивая. И конец хороший. Когда-то детям нравились такие.
"Если что и хорошо, так это то, что эти дети не видят сейчас меня. Впрочем, разве не они в этом виноваты?"
- Как я рада вас видеть. Я давно уже не говорила ни с кем, кто знал бы моё имя, - Герда склонила голову и погладила протянутую руку своей. Знакомый жест, как с ....
- Я... я искала Кая. Я ведь всегда его ищу, - постараться, чтобы голос не дрогнул от горечи, - кажется, моим странствиям на суждено кончиться никогда. А вы? Как вы? Здесь?
Она обвела взглядом заполненное старыми вещами и в то же время такое пустое помещение. здесь было очень грустно, даже безнадежнее, чем под серым небом на улице.
По бледной щеке скользнула стремительной льдинкой прозрачная слеза. Ну и пусть - рукоятки Герда все равно не выпустила.
"Истерические реакции - признак безумия. Сумасшествие - наше призвание. Правда ведь?"

- Да, конечно. Хорошо идти к свету. Особенно, когда веришь, что дойдешь. И когда видишь свет, - Герда подошла к окну и подняла глаза на огонек в окружении темнеющего неба.
"Счастье... на что оно похоже? На сверкающие льдинки? На нежный запах розы? На горячие слезы? Или на что-то, чего я никогда не видела и потому не могу сравнивать?"
Воспоминание о тепле прикосновения стремительно улетучивалось, бледная кожа оставалась все такой же холодной. Девушка поправила выбившуюся прядь светлых волос, спадавшую на лицо.  Стерла со щеки соленую дорожку. Обернулась, глядя в глаза, погруженные в туман воспоминаний.
- Как вы правы, вы даже не представляете... Хотя нет - представляете. Знаете. Мы все преступники - вы, я. Я, наверное, - не только политический.
Пальцы почти с нежностью поглаживали черную рукоятку, на губах расцвела сумашедшая улыбка - жестокая и ледяная, как все снега севера. Герда склонила голову и окинула Кролика печальным взглядом. И задорно подмигнула.
- Действительно, очень милый. Безобидный. Но я сразу поняла, что это вы, что вы - не из них. Что-то неуловимое... Впрочем, они никогда ничего не замечают.
Она медленно отошла от окна и побрела между книжных полок, ласковым движением проводя по старым корешкам.
"Раньше я так любила сказки. Мы любили. Но о прошедшем счастье больно вспоминать. Да, методически интересно, но больно".
Герде не хотелось думать об этом, особенно сейчас, ей хотелось послушать чужой голос. Бывает же.
- Расскажите мне о нюансах, которые вы видите в сказках сейчас, - негромко попросила она, оборачиваясь к Белому Кролику.

- Ужасно жестоко! - горячо кивнула Герда, - люди жестоки даже тогда, когда касаются сказки. Это и есть их глубинная неповторимая природа.
Она злобно прищурилась, глядя в стену, и презрительно хмыкнула.
- Хотя знаете, друг с другом они тоже обращаются бесцеремонно. Просто это не так заметно - потому что нет констраста между жертвой и мучителем и потому, что это вообще отчасти справедливо. Но это их не оправдывает.
"Ничтожные, отвратительные существа. Это все из-за них, если бы не они мы бы были сейчас .... Что? Счастливы? Дома? Вдвоем? Не знаю, не знаю."
- О, я знаю. Очень изменился. Знаете, я часто думаю, какой он теперь, Кай, - девушка опустила голову и закрыла глаза, продолжая ниегромко говорить, не к кому, в общем-то, и не обращаясь, - пытаюсь представить его себе. И не могу. Я не могу даже решить, каким я сама хотела бы его видеть.
"Не можешь, но это не умаляет твоего желания увидеть его наконец. Ты ведь живешь только одной этой страстью, как огоньком далекого фонаря в сумерках, верно, Герда?  Пусть я обожгусь, увидев вместо своего фантома настоящего Кая, совсем не похожего на мои воспоминания, незнакомого, даже чужого, лишь бы... Лишь бы увидеть его.... "
Девушка обернулась к Кролику и доверчиво посмотрела на него снизу вверх, склонив голову. Почти умоляюще - этот взгляд всегда прекрасно ей удавался. Вот так, взволнованно кусая тонкие губы, высоким дрожащим голосом:
- Да, он наверняка очень изменился. Но ведь я тоже - вы видите, - горькая усмешка, пробежавшая по лицу судорога, - я не испугаюсь. Вы... вы можете мне помочь?

- Я был уверен, моя милая, что вы согласитесь. А у нас и нет другого выхода, кроме как соглашаться с глупостями умных людей. – Кролик обречённо вздохнул и, поправив очки, повернулся к Герде. – Если вы, миледи, видите смысл, то я последую за вами. Не вижу другого выхода, кроме как спросить самого Ганса. Этот старый чудак и вовсе сошёл с ума, скитаясь из книги в книгу. Да-да, вы не ослышались. Увы, он был первый, с кем расправились люди. Они заточили его в книги, да это сделало его абсолютным психом, хотя это слово и, пожалуй, неуместно, в нашем-то положении.
Он хотел было что-то сказать, как зазвенел колокольчик на двери и он поспешил прошептать Герде:
- Будь осторожна, деточка, возможно это люди. Здесь ты в полной безопасности, в такой, что даже нет смысла защищаться, не провоцируй, милая. Я дам тебе знак.
И сделав невозмутимо-милое лицо, он направился к посетителю, силясь разглядеть его лицо и одежду, но толстый слой пыли скрывал незнакомца.
- Здравствуйте, чем я могу быть полезен в столь поздний час?

Туз резко оглянулся на приветливый голос. Среди темноты книжного магазина почти сияли светлые волосы его обладателя, и Эрик невольно улыбнулся.
– Доброй ночи, – произнёс он, вскидывая по привычке голову и делая пару шагов навстречу незнакомцу. – Прошу прощения за поздний визит… но мне правда очень нужна книга. Какое-нибудь… способное впечатлить капризную девочку издание «Снежной королевы»… – «кажется… кажется мне не кажется, что она любит эту сказку… чёрт знает почему…»

Отредактировано Ace of Spades (2008-01-03 23:44:02)

Он отвлёкся от хозяина магазина и обернулся на звонкий голос, перемежающийся с тяжёлым стуком каблуков о старый деревянный пол.
– Не знаю… вспомнилось, что кузина любит эту историю. Но мы не так часто общаемся «по душам», чтобы я знал, почему, – спокойный взгляд перепрыгнул с сапог девушки на её холодное, как у самой Снежной королевы, лицо, потом на хлыст – «мило…», – и обратно на лицо. Попутно Эрик вежливо улыбнулся.

"Люди действительно мало интересуются сказками в последнее время - они вообще боятся всего, чего не понимают. Бедняжки, их, должно быть, жутко пугает каждый шорох, ведь они не понимают решительно ничего. И ни в чем. "
- Ваша кузина, наверное, любит розы? - тихо спросила Герда, отводя глаза.
Перед её мысленным взором стояло сейчас яркой воспоминание об их с Каем садике, одно из самых её любимых воспоминаний - изумрудная и насыщенно-зеленая листва розовых кустов, нажное прикосновение лепестков - белых, красных, трепещущих, беззаботных. Бриллиантовые капельки росы, дрожащие на них, доверчиво сверкающие в утренних лучах ласкового солнца. Её собственные мягкие шаги по траве. Улыбка Кая, его глаза, его пальцы, сжимающие её запястье...
"Где, где же ты, Кай? Мой дорогой, мой единственный... Я обязательно тебя найду, чего бы это не стоило. Белый Кролик прав, лучше всего спросить у самого Ганса Христиана, нашего мастера, кому как не ему знать... "
- И не любит людей, может быть?
Герда заметила улыбку незнакомца и задумчиво склонила голову. Пальцы перестали судорожно сжимать черную рукоятку - свои, не зачем, да и неприлично - вполне приветливый незнакомец. Должно быть, кто-то из жителей Зазеркалья, иначе откуда у него здесь семья.

"Хм, тенденция, не иначе. Женщины, любящие розы и сказку о Снежной Королеве, выражают чувства к людям специфическим образом. Вот я - как же я их люблю, чтоб им всем в вечных снегах упокоиться."
- Специфическим? Пытки, казни, унижения? Бывает, - отвлеченно заметила Герда, глядя в потолок.
Казни она не очень любила. А вот пытки... Что-то в этом есть. Дает ощущение безопасности, такое прекрасное и пьянящее. Помогает забывать обиды. Успокаивает душевную боль.
- Белые или красные розы?
Герда не знала, почему ей пришло в голову задать такой вопрос. Она вообще часто об этом спрашивала - даже людей. Смешно, они считали её сумасшедшей. Вот ханжи.

- Потому что я не люблю чайные и бордовые. Только белые и красные, - чуть подняла брови Герда, - они для меня много значат. Я не умею менять вкусы так же быстро, как ваша кузина, даже в отношении роз. Она, должно быть, чувствует себя счастливой. Хотя, возможно, часто скучает.
"Впрочем, те, кто так часто меняет свои вкусы, всегда умеет делать собственную скуку чужой проблемой".
- По-моему, розам не идут ядовитые цвета. Глубокие классически гораздо лучше. Белые. Красные. Черные. Как карты, - слегка усмехнулась девушка и медленно подошла ближе к незнакомцу, на отрывая взгляда от его лица и нервно вздернув подбородок.
- Хотя, это, конечно, зависит от вкуса садовника.

Герда тихонько усмехнулась и склонила голову на бок, почти шепотом выдохнув:
- Сущность вещей не меняется. Только форма.
"И я тому пример. Едва ли кто-то узнает во мне меня прежнюю сейчас. Но главное осталось. Я все так же ищу его. Все та же странница в королевстве вечного холода, где враждебен каждый вдох. Все та же Герда."
- Вы пришли из дворца королевы червей? Говорят, когда-о у неё был красивый сад, - девушка чуть нахмурилась, вглядываясь в лицо незнакомца. Вспоминая сказку о зазеркалье. Красивая сказка, без счастливого конца. Жаль, ничему не научила людей.

Сады, розы, об этом Герда могла говорить бесконечно. Обычно приходилось затыкать "собеседникам" рот и связывать руки, люди ведь совершенно бестактные существа, они не умеют слушать друг друга, не желают друг друга понимать, не способны тонко чувствовать - им доступны только грубые ощущения: ненависть, страх, топорные инстинкты сохраниения собственной ничтожной жизни. И, конечно, Гердино самое любимое - боль.
Но сегодня, очевидно, был день удивительных встреч - она добралась, наконец-то, до ... не до дома, конечно, но до места, где есть что-то от той неповторимой атмосферы.... и теперь имела возможность беседовать с теми, кто не считает эту тему бесперспективной (какой глупый человеческий термин).
- Чудесно, что где-то сады всё так же стоят в цвету. Почему только такие сады всегда бывают рядом с дворцами? - Герда едва заметно поморщилась, потому что дворцы выстраивались в прочный ассоциативный ряд с самыми неприятными воспоминаниями, - впрочем, это иллюстрация обычного парадокса шипов и роз. Розы вообще непростые создания.
Да, статика и история, что лучше? Невозможно решить. Каждому кажется, что в его жизни слишком много шипов. Розы умею прятаться, но от этого их запретная прелесть не становится менее пленительной. Отнюдь. Ты сходишь с ума, Герда? Нет, куда уж дальше.
- А вы любите розы? - вежливо спросила девушка, совершенно не отвлекаясь от обдумывания этой важной проблемы.

Проходя, вдоль книжных полок, Кролик силился вспомнить, где же он видел этого человека… А ведь где-то видел… Может в книгах? Впрочем, ко мне в лавку редко заходят бедные люди, тем всё это просто не по карману. Он продолжал бродить вдоль стеллажей, погружённый в свои раздумья.
- Ах вот она! – воскликнул юноша и достал с дальней полки довльно пыльную книг и, отрусив её, направился к посетителю.
Не замечая того, что он, возможно, прервал разговор, Кролик уверенно протянул молодому человеку сказку.